Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]

— Да я поняла. Что из этого?

Эней завис. Он не знал, как объяснить ей, почему он сейчас хочет найти Эйдельмана и трясти, пока какая-то отсутствующая клепка не встанет на место. Почему так с людьми нельзя. Почему он считает, что так с людьми нельзя.

— Анджей, — Ванда притянула его к себе и взъерошила ему волосы. — Успокойся. Я торгую своими чувствами. Я все время так живу. Вот почему со мной невозможно. То, что сделал Эйдельман… да, мне это не очень нравится, но ведь в конце концов то, что было… Это настоящее. Это не стало менее настоящим от того, что кто-то подтолкнул нас.

Эней молчал.

— Послушай, — Ванда села рядом с ним. — Я так живу. Все на продажу. Не я выбрала себе этот дар, но раз уж он есть… Я предпочла бы, чтобы эти выбросы зависели только от моей воли, чтобы я могла управлять ими, как голосом. Но я могу не всегда. И если кто-то мне в этом помогает — я только благодарна. Ты дал мне взлететь — спасибо тебе. Тебя подтолкнул Эйдельман? Спасибо и ему тоже.

Энею даже не пришлось подавлять злость — она куда-то сама ушла.

— Ты решаешь, когда кончится праздник, верно?

— Ага.

— Можно перенести конец еще на полчаса?

Занин явился прямо на футбольную площадку. Эней в какой-то момент заметил, что тот курит у ограждения, «зевнул» пас от Веника, мяч перехватила защита «южных», перепасовала нападению… Получая свою порцию матюков, Эней побежал к краю поля.

— Я тебе звонил, звонил… — упрекнул Занин. — Потом добрался до твоих — они сказали, ты в футбол пошел стучать.

Эней кивнул. Дальнейшее подразумевалось: отстегнутый комм лежал на скамейке.

Рядом послышалось сиплое дыхание — Антон, игравший за «южных», подбежал к фонтанчику, попить воды. Занина он знал в лицо — но сам перед Заниным ни разу не светился.

— Я пойду переоденусь, — сказал Эней, застегивая комм на руке. — Или…?

Если уж Занин пришел прямо на стадион…

— Да ладно, не в Мариинку идем. Дело срочное.

Срочное настолько, что… или у них там в конторе такая горячка, что Занину нужно отчитываться за каждое движение — и нет времени на неофициальные контакты.

— Кого украли? — спросил Эней. Он хотел было открыть дверцу занинской «победы», но предупредительная железяка поехала вверх сама.

— Мою дочь, — сказал мужчина с заднего сиденья.

Эней заметил его, еще подходя к машине, и принял поначалу за одного из занинских коллег — таким бесцветным, вытертым было лицо. А сейчас, приглядевшись, понял: это не профессиональная безликость, это душевная боль такой силы, что лишний раз и бровью двинуть невозможно.

Эней знал, как это, и ничего не сказал мужчине, только сдержанно кивнул.

— Александрова Нина, — Занин раскрыл планшетку, над «плитой» появился объемный снимок: девочка лет пятнадцати, длинноногая, стройненькая как жеребенок, в высоко шнурованных сандаликах и модном коротком платьице фасона «распашонка». На темном лице блестят глазки и зубки — поскольку папа стопроцентно белый, из «новых» у нас, значит, мама… У Энея бухнуло сердце — казалось, на весь салон, но никто не заметил.

— Пропала позавчера, — продолжал Занин. — Все традиционно: сначала обзвонили подружек, потом нас, потом — уже с нами — больницы и морги. Требований выкупа не поступало.

— Cнитчи? — спросил Эней больше для проформы.

Городскую базу данных уже проверили наверняка. У милиции мощные машины. По городу вроде Питера работы им, ну, на час. И если информации нет, значит, похищали качественно.

— Ничего.

Эней принял планшетку, просмотрел милицейскую сводку — злостное нарушение всех правил, да еще и при свидетеле, Занин, бедняга, совсем в отчаянии… Нина ушла из дому 22 мая около 11 утра, сказав маме, что идет на воздушный каток. Действительно там была, подружки Лиза Цой и Таня Берестова подтверждают, и даже в кадр одной из камер слежения она попала очень хорошо. Потом пошла в туалет — и исчезла.

— Какой это случай по городу? — если бы он был единственным, Занин не пошел бы к нему. Вернее, не пошел бы к нему сразу.

Энею казалось, что у голографической проекции металлический запах. Медный.

— Девятый. Скорее всего.

— Почему «скорее всего»?

— За последние пять лет в области пропало шестнадцать детей от пяти до семнадцати лет. Половина — без вести… совсем. Из остальных восьми два — нелегальное потребление, четыре — банды малолеток, и два — киднэппинг с требованием выкупа. Один эпизод, — Занин усмехнулся, — ты должен помнить.

— Лукьянов рассказывал, что вы вернули ему сына, — севшим голосом сказал отец. «Роман Александров», — прочел в сводке Эней. — Я… я не бедный человек… у меня сейчас много вложено… но за две недели…

Занин поморщился, потом сказал Александрову:

— Мы выйдем покурим, извините.

Александров кивнул и, закрыв глаза, погрузился в свое горе.

— Будешь ты с ним заключать контракт или нет, ваше дело, — сказал Занин, щелкая зажигалкой. — Но если через трое суток после пропажи мы девочку не найдем — должны будем по закону передать дело в СБ, а это гроб. Это ж наверняка или незаконное потребление или что похуже…

Эней кивнул. Брать варков без жесткой доказательной базы не могла даже СБ, а самой лучшей доказательной базой был труп. Если дело передадут в СБ, шансы на то, что девочку удастся вытащить живой…

Занин дважды мощно затянулся, потом продолжал.

— У меня есть одна зацепка, которую без прокурорской санкции не раскрутить, а за этой санкцией еще нужно побегать. Смотри, — он взял планшетку у Энея и вызвал два документа. — Нина и еще один мальчик, Петя Зенин. Почти однофамилец. Между ними ничего общего нет, кроме того, что они ходили к одному подростковому психологу. Локшина Анна Андреевна. Это даже не зацепка, Новицкий. Это почти ничего. Прокурор меня пошлет и будет прав.

— А почему ты обратил на нее внимание? — совпадение-то действительно несерьезное.

— Ты понимаешь, она раньше в другом районе работала. И Петя Зенин — именно там пропал.

— И он из тех, кого совсем не нашли.

— Да.

— Думаешь, серия?

Занин оскалился и энергично трижды плюнул через плечо.

— Ох, не накаркай, Новицкий…